Побывала на «передовой»…

Нашей коллеге из Большесосновской газеты «Светлый путь» Валентине Садиловой, многие ее знают, так как она и ее муж родом из Частинского района, «повезло» побывать в гуще пандемийных событий и воочию увидеть, как проходит битва с коронавирусной инфекцией. Когда в очередной раз по телефону справлялись о ее здоровье, взяли с Вали обещание написать материал из серии «испытано на себе».

Все началось еще 12 ноября, вышла на работу Валентина Борисовна 21 декабря. И вот она, «история болезни», как говорится, из первых уст.

Все началось с недомогания

Где я могла прихватить свою дозу, точно сказать не могу. И на работе, и в общественных местах – в маске, в перчатках, санитайзеры на работе, руки с мылом мыла, как в рекламе. Но дело уже прошлое.

Началось с небольшого недомогания. «Простое переутомление», – подумала я и отпросилась в пятницу с работы. А в выходные – температура, кашель небольшой, пропали запахи и вкус. Лимон ела, не морщась.

В Большесосновской больнице на приеме народу много, но к врачам попала. Посадили меня на больничный, лекарства выписали, все в аптеке есть. Но к следующим выходным температура выскакивает за 39оС. Одышка усиливается, и я просто едва хожу, есть не хочется совсем и еда без вкуса, запаха, жуешь как промокашку. Зато воды пью много – жажда. Вдобавок бессонница, даже сбивающие температуру порошки не помогают.

Мысли посещают одна хуже другой. На скорой ответили сразу, но машин не было – все в Перми. Когда еще вернутся…

«Если есть машина, привезите сами», – слышу, как отвечают в трубку сыну. Едем. Там поставили укол, чтобы полегче стало. Пока делали рентген, привезли женщину с подозрением на инсульт. Вместе на одной скорой нам ехать никак нельзя. Ведь у меня явное подозрение на «ковид». Хорошо, через некоторое время пришла из Перми черновская скорая. Через два часа мы были в Перми, без задержек сделали КТ (поражение легких 30%). Приняли сразу в краевую инфекционную больницу.

Уколы, поставленные на скорой, действовали, и я внятно и подробно отвечала на вопросы врача и об общем состоянии, и о течении заболевания, и обо всех накопленных за жизнь болячках. Оказалось, это важно. Потому что при «ковиде» они имеют свойство обостряться. Через сутки пришло подтверждение – вирус обнаружен.

Каждый больной – отдельная история

«Состояние средней тяжести» продолжалось девять дней: температура, рвота, отсутствие аппетита, постоянная жажда, давление, головная боль, бессонница, ломота в суставах… А что с теми, кто в тяжелом состоянии?

В отделении бригада медиков (два врача, две медсестры, санитарка) работает семь суток, все 24 часа. Меняются в субботу утром. Я смотрю на их усталые, с синяками глаза – только их видно за огромными очками скафандра.

Сколько за смену двумя медсестрами сделано инъекций, капельниц, забора крови, переодето лежачих, накормлено, убрано. Сколько жалоб, историй выслушано врачом, назначено и проанализировано лечение и каждому индивидуально.

– Каждый больной – отдельная история, – рассказывает врач-инфекционист, кандидат медицинских наук Марина Валерьевна Якушева. – Потому что неизвестно, как поведет себя организм, пораженный коронавирусной инфекцией, у человека с повышенным давлением, заболеваниями сердца, с онкологией или даже перенесшим буквально несколько дней назад химиотерапию.

За семь месяцев лечения больных с коронавирусной инфекцией уже есть определенный опыт, есть общая методика лечения, практика в более узкой направленности. У нас есть все препараты, лекарства. Современные кислородные аппараты стоят практически около каждого больного. Мы во всеоружии. Неделю на работе мы, как на фронте – лицом к лицу с этой напастью. Если больной стремится выздороветь, выполняет рекомендации врача, выздоровление начнется раньше.

Одну из таких ситуаций довелось наблюдать. Д. поступила днем. Наверное, ей действительно было тяжело, она непрерывно стонала… Пакет немалых размеров с лекарствами стоял на тумбочке. В 12 ночи у нее поднялось давление. Вызвала врача, которая пришла через 20 минут, потому что там целая процедура одевания.

Просто в медицинском халате в «грязной зоне» появляться нельзя, только в полной экипировке, которую потом снимают и утилизируют (как, кстати, всю одноразовую посуду, из которой мы едим, все продукты жизнедеятельности упаковывают в красные пакеты с определением группы опасности и вывозят в закрытом металлическом фургоне для утилизации). Врач посмотрела, вызвала медсестру, сделали капельницу, подождали, когда станет легче, и ушли.

Такое повторялось три ночи подряд. Она принимала лекарства из своего объемного пакета и снова вызывала врача. Мы, остальные шесть пациентов, в том числе и 83-летняя неходячая бабушка, тоже не спали. А утром на обходе Д. жаловалась: «У меня все плохо, мне ничего не помогает, вы не то мне колете… Вы хотя бы лекарства изучили, что мне ставите?»

Врач доброжелательно спрашивает: «Что плохо? Где болит? Или общее состояние плохое? Через это проходят все. Мы можем снять симптомы, температуру выше 38. Да, Вы уникальная больная с серьезным предыдущим заболеванием (онкология, две операции в немецкой клинике, 15 курсов химиотерапии), и мы подбираем Вам лекарства, которые подействуют на ваш организм. Но вы должны и сами настроить себя на позитив, – и довольно жестко, забирая пакет с лекарствами. – А Вы остальным, тоже больным людям, не даете отдохнуть, среди ночи дергаете медперсонал, которому с 6 утра до 11 вечера нести вахту!»

Вечером на обходе была тишина. «Как себя чувствуете? – обыденно спросила врач. – Как Ваше давление, головные боли?» «Мне сегодня лучше, – спокойно ответила пациентка. – Давление немного высокое…» «Вот такой Вы мне гораздо больше нравитесь, – улыбнулась врач, – будем двигаться вперед!»

Д. оказалась, кстати, интересным собеседником. Видимо, в то время болезнь загнала ее в какой-то тупик, и нужен был этот жесткий разговор с врачом, чтобы заставить ее рассердиться и выйти из апатичного состояния.

Помогали друг другу

Спокойная и доброжелательная атмосфера в больничной палате тоже влияет на состояние пациентов. Вот мне точно повезло! Помогали и поддерживали друг друга – и воды принести, и обед, если соседка на капельнице лежит, и поддержать разговор. Трое женщин из Частых оказались на соседних койках. У нас оказалось много знакомых и даже родственников.

Еще одна удивительная история. Привезли на каталке 83-летнюю А.С. Она могла только сидеть или лежать, на звонки дочери и внучки отвечала односложно и сердито. Вдобавок болезнь Паркинсона, сама ложку держать не могла, сахарный диабет, при котором венки «стеклянные» и любой укол сопровождался кровоподтеком.

Медсестры утром и вечером ее переодевали, меняли постельное. Два дня она не проронила с нами ни слова… И перестала отвечать на звонки родных. Такого мы допустить не могли. Попросили её разрешения разговаривать с дочерью, в обед уговаривали немного поесть и кормили сами… Немножко оттаяла... Через несколько дней у нашей бабушки пришел отрицательный результат на «ковид»!

Но ее выписали не домой, а в госпиталь ветеранов Великой Отечественной войны для лечения основного заболевания. Вот это настоящее неравнодушие и ответственность за здоровье пожилого человека.

Выпускают только излечившихся

С изоляцией от общества было одно интересное событие. Молоденькая врач Дарья Викторовна Григорьева с ясными красивыми глазами и ангельским голоском оказалась твердой и решительной в непростой ситуации. После 11 вечера врачи и медсестры уходят в чистую зону, в «серой» снимая все свои «скафандры», обрабатывая себя спецсредством… Мы укладываемся спать… Я почти все время страдала бессонницей и, когда была возможность, после отбоя медленно ходила по коридору, кое-где опираясь на стенку. И вот в этой тишине из соседней палаты вылетает мужчина и кричит: «Срочно врача мне! Мне домой надо! Квартиранты уезжают! Ночью! А там вещи у меня!»

«Вас не выпустят», – слабо пытаюсь убедить я. Он не унимается, бегает по коридору, кричит, машет руками. «Позвоните в ординаторскую!» – советую я, не зная, что еще можно сделать. Минут через 20 зашла Дарья Викторовна. Мужчина напористо просился съездить домой, размахивая руками перед лицом врача: «Я на такси, туда и обратно, никто и не поймет, что я уезжал!»

Твердо и уверенно своим ангельским голосом: «Нет! Я Вас никуда не отпущу, у Вас опасное заболевание. Вы подвергаете опасности заражения других людей, себя – штрафу, как и больницу, и меня, как Вашего лечащего врача. Давайте подумаем, что можно сделать. У вас есть кому позвонить и попросить помочь?» Мужчина как будто пришел в себя: «Конечно, есть, позвоню. Спасибо!» Врач глянула на меня, улыбнувшись: «Всякое бывает. Главное, успокоился. Никуда никого ни при каких обстоятельствах мы не выпускаем. Только по излечению».

Мой отрицательный результат пришел утром в субботу. Пришла новая смена. Новый врач провела обход и обрадовала: «Все у Вас хорошо. Как раз в выходные понаблюдаем, как справляетесь без гормональной терапии. Надеюсь, в понедельник выпишем!» Так и случилось. А в воскресенье мы всей палатой писали благодарность нашим врачам, медсестрам, санитаркам, всем, кто готовил вкусную еду, кто содержит в тепле старинное здание, стирает белье (у лежачих больных его стирают в больничной прачечной), лаборантам и всем узким специалистам…

Все они работают в «красной зоне» и с опасным биоматериалом. На войне с невидимым врагом, единицу измерения которого еще не определили.